Баррель должен потесниться

Мир надо снять с "нефтяной иглы". Доля черного золота в энергобалансе планеты держится у опасной черты - 40 процентов. Сегодня представители власти, эксперты и бизнес обсудят энергетические сценарии и прогнозы до 2050 года.

Этот Круглый стол организовал Институт энергетики и финансов вместе с экспертами Всемирной независимой энергетической сети WIEN. Накануне наш корреспондент встретился с президентом института Владимиром Фейгиным.

РГ: Сейчас прогнозы будущего энергетики все больше доводятся до 2050 года. Не слишком ли далеко заглядываем? Кто знает, что будет через 39 лет, может, надо сосредоточиться на текущих делах?

Фейгин: Одно другому не мешает. Попытка заглянуть вперед сразу на 40 лет - это, действительно, очень долгосрочный прогноз. И не случайно мы видим такое многообразие мнений, поскольку существует очень большая неопределенность.

Но я вам скажу больше. Энергетическую проблематику стали все чаще увязывать с изменением климата. А если вы посмотрите на те горизонты, когда, согласно мнению многих климатологов, нам всерьез угрожает изменение климата, повышение температуры окружающей среды на 4-6 градусов, то приходится анализировать уже период до 2100 года. Так что без долгосрочных прогнозов нельзя, чтобы потом не удивляться, что наступил очередной энергетический или экологический кризис.

РГ: И когда его ждать?

Фейгин: Давайте не будем гадать на кофейной гуще. Сначала надо выявить возможные риски, угрозы, которые даже не являются проблемами отрасли, но они могут привести к энергетическому кризису, а потом сделать все, чтобы их избежать. Например, дефицит продовольствия или воды. Решение этих вопросов потребует новых производств, мощностей, а, значит, и энергии. А 2050 год выделен потому, что это тот период, за который необходимо сделать все возможное, чтобы не попасть в ситуацию, когда сбудутся негативные прогнозы по 2100 году. Это, если хотите, директивный барьер.

Энергетика так устроена, что всегда надо смотреть далеко вперед.  Если мы принимаем решение, например, о строительстве электростанции (а она будет работать не меньше 40-50 лет), то инвесторы хотят знать, будут ли для нее ресурсы - энергоэффективные, конкурентоспособные - на таком горизонте. Соответствует ли это строительство целям государства или бизнес-сообщества.

Кроме того, каждая технология, как ребенок, должна пройти свой цикл развития прежде, чем стать зрелой. Надо знать, сколько на это потребуется времени, средств. Проверенных новых решений сейчас не так много, а  дешевых - просто нет.

РГ: Вы имеете в виду проекты, связанные с возобновляемыми источниками энергии?

Фейгин: Да. Они дорогие и все субсидируются государствами, потому что находятся на раннем этапе развития. Считается, что когда они станут зрелыми, то станут самоокупаемыми. Европейский союз, например, считает, что это произойдет примерно через 10 лет. А эксперты Международного энергетического агентства, напротив, полагают, что и через 20 лет получение энергии из возобновляемых источников будет субсидироваться государствами.

РГ: Но, в конце концов, традиционная энергия сойдет со сцены?

Фейгин: Не думаю, по крайней мере, на видимом горизонте времени. Многое будет зависеть от уровней цен и от того, какие из ресурсов углеводородов будет рентабельно добывать при этих ценах.

РГ: По экспертным оценкам, пик добычи разведанных запасов нефти придется на 2040-2050-е годы. А потом она начнет снижаться. Вы согласны с этим прогнозом?

Фейгин: Мне представляется, что это один из реалистичных сценариев. Однако точных оценок нет. Ресурсы крупнейших нефтедобывающих стран не прошли через международный аудит. Некоторые страны просто не хотят раскрывать то, что ресурсов у них очень много, ведь тогда, по их мнению, цена на нефть упадет. Однако в ситуации, когда нет четких данных о запасах энергоресурсов, вероятность наступления кризиса, причем неожиданного, достаточно велика.

РГ: Что же, кроме аудита, надо сделать, чтобы этого не произошло?

Фейгин: Сегодня нефть, например, составляет 40 процентов от всех потребляемых в мире энергоресурсов. Это очень много. Газ около 20 процентов, уголь - немного больше 20. Такое доминирование нефти опасно. И многие прогнозы говорят о том, что степень этого доминирования надо снижать, чтобы не зависеть в такой мере от одного энергоносителя.

РГ: Атомная энергия может стать альтернативой?

Фейгин: Это, действительно, с точки зрения эксплуатационных затрат, наиболее дешевый вид энергии. И представляется, что роль атомной энергетики будет значительной. Но говорить о том, что она серьезно изменит структуру мирового энергобаланса, я бы не стал. Этот баланс на данном этапе надо подправить за счет увеличения доли газа. А потом и возобновляемых источников.

РГ: И все-таки вернемся к сегодняшним делам. Что вас в нынешнем состоянии российской энергетики волнуют больше всего?

Фейгин: Самая острая проблема - энергоэффективность. Мы достаточно быстро развивающаяся страна. Учитывая наши масштабы, нам нужно все больше энергоресурсов для обеспечения этого роста. И если значительно не повысить энергоэффективность, то развитие затормозится.

Как это сделать? Нужно создать условия и стимулы, чтобы энергоэффективность была выгодной, заинтересовать и компании, и потребителя. Но для начала следует понять, сколько мы теряем, чтобы потом решить - сколько энергии нужно. Пока же оплата потребления ресурсов, например, населением происходит по нормам, а не по реальным объемам. В такой ситуации никакой экономии быть не может. Надо также решать новые технологические проблемы, которые возникают при разработке месторождений, особенно шельфовых. А здесь необходима смычка бизнеса и науки.

РГ: В каком состоянии сейчас находится энергодиалог Россия-ЕС? Есть тупиковые вопросы?

Фейгин: Мы активно работаем в режиме диалога уже больше десяти лет. Сейчас происходят большие изменения на европейском рынке. ЕС взял крен на ускоренное изменение структуры своего энергетического баланса. При этом видно, что в ряде случаев подобные инициативы в перспективе способны принести угрозы нашему сотрудничеству.

Чтобы этого не случилось, мы ведем экспертную работу по углубленному анализу европейских инициатив, экономическому обоснованию тех или иных идей. Сейчас ЕС работает над дорожной картой развития энергетики до 2050 года. Одновременно мы вместе с европейцами делаем дорожную карту нашего сотрудничества до 2050 года. Это как раз та площадка, на которой можно согласовать интересы и риски.

РГ: Что конкретно предусматривает дорожная карта?

Фейгин: Как представляется, в ней (по аналогии с нашей Энергетической стратегией до 2030 года) должны быть расписаны принципы, целевые установки и меры, которые необходимы для достижения этих установок. Они должны быть "прикреплены" к определенному временному интервалу. Предстоит проработать своеобразные индикаторы, чтобы можно было проверить, достигнуты поставленные задачи или нет.  Конкретно что-то сказать пока не могу. Работа только началась. И сегодня эксперты на Круглом столе как раз обсудят все эти вопросы.

РГ: Что стоит добавить в наше сотрудничество с ЕС?

Фейгин: Если мы говорим об энергоэффективности - здесь очень большое поле для расширения взаимодействия с ЕС. Если мы говорим о глубокой переработке энергоресурсов - в этом тоже есть и их, и наш интерес, надо просто найти взаимовыгодные формы и условия сотрудничества.

Думаю, что европейцы часто не очень хорошо понимают, что у нас есть свои национальные приоритеты, связанные с развитием экономики, с решением собственных проблем. И энергетика для нас - одно из основных средств их решения. И здесь надо определяться. Если наши партнеры создают риски в спросе, меняя свой энергобаланс, то какой смысл нам развивать масштабные проекты в той же добыче или транспорте газа? Стоит ли нам ориентироваться на их экспортные рынки, если в ЕС будут принимать настойчивые усилия по снижению потребления газа? Либо мы являемся долгосрочными партнерами, либо нет. Думаю, все-таки первое. Вот и надо снижать складывающуюся неопределенность и определить линию поведения в  сотрудничестве ЕС и РФ в энергетике.

Руководство Еврокомиссии планирует довести долю энергии от возобновляемых источников (ВИЭ) до 20 процентов, а затем, к 2050 году снизить объемы выбросов парниковых газов не менее, чем на 80 процентов, а это означает резкий рост вклада ВИЭ в энергобаланс. Конечно, доля нетрадиционных источников будет расти, но я не думаю, что столь драматично высокими темпами. Увеличится роль газа, а нефти, наоборот, снизится. В целом, оптимистический сценарий построен на том, что все будет сбалансировано на основе совместных усилий заинтересованных сторон.

Пессимистических сценариев при этом можно назвать много, так как угроз тоже много. Например, политического характера, которые касаются стабильности в ряде регионов. Или экологического характера, что мы видим на примере атомной энергии после землетрясения в Японии. Время у нас есть, чтобы построить долгосрочную систему мирового сотрудничества в энергетической сфере. Но и затягивать с этим нельзя.

Вопрос ребром

РГ: Владимир Исаакович, недавно Институт современного развития представил свое новое исследование по энергетике. В нем говорится, что "нефтяное проклятие", которое, по мнению многих, мешает России развиваться, является не проблемой, а благом. Это тот самый локомотив, который потянет модернизацию всей экономики. Вы же считаете, что надо снижать долю нефти в структуре мирового энергетического баланса. Значит, все-таки проклятье существует?

Фейгин: Я и наш институт являемся участниками этого исследования ИНСОРа.

Никакого противоречия тут нет. Для России запасы энергоресурсов - это действительно наше конкурентное преимущество и ресурс, который при рациональном использовании может стать локомотивом роста экономики. Сам термин "нефтяное проклятие" представляется неприемлемым. В мире есть примеры, когда "нефтяной проклятие" оборачивалось благом - в Норвегии, например.

Что касается мирового энергетического баланса, то доля именно нефти в нем неоправданно велика. Такой перекос в сторону нефти - это дань скорее традиции, чем здравому смыслу. Действительно, в качестве моторного топлива нефтепродукты пока не имеют полноценной альтернативы, но постепенно и в этом секторе будет больше диверсификации. Будущее мировой энергетики в среднесрочной перспективе, все-таки в значительной мере за газом. Во всяком случае, пока возобновляемая энергетика не станет конкурентоспособной. При этом наше исследование с ИНСОР в большой части посвящено тому, что резко вырастут ресурсы тех компонентов природного газа (этана, пропана, бутанов, газового конденсата), которые являются наиболее перспективными источниками для нефтегазохимии, а развитие нефтегазохимии должно стать мощным направлением роста нашей экономики в целом.