Иран и Запад в борьбе за грузовые и газовые потоки из Центральной Азии

Вопросы геополитики Центральной Азии в сфере транспортных коммуникаций и энергетического экспорта традиционно рассматриваются сквозь призму соперничества США-ЕС с Россией и Китаем. При этом тема иранского участия в этой большой геополитической и геоэкономической игре не является столь популярной, хотя по ряду направлений Иран выступает серьезным оппонентом западных держав. Об этом для "Иран.ру" пишет Рустам Махмудов, сотрудник Центра политических исследований (Узбекистан).
 
Тегеран сегодня представляет собой для Центральной Азии в условиях, продолжающегося конфликта в Афганистане, фактически, «ворота на юг» и, исходя из этого, он строит в значительной мере свою геополитику в регионе.
 
Начиная с момента обретения странами ЦА независимости, Тегеран проводит последовательную политику по налаживанию с ними конструктивных отношений. По сути, сегодня можно сказать, что Иран стал серьезным фактором, оказывающим влияние на целый ряд политико-экономических процессов в Центральной Азии.
 
В то же время, необходимо отметить, что иранская политика в регионе развивается в довольно сложных условиях, принимая во внимание тот факт, что Центральная Азия давно и прочно превратилась в зону пересечения геополитических и геоэкономических интересов сразу нескольких крупнейших акторов мировой политики. В число этих акторов входят также США, НАТО и ЕС, которые имеют сложную историю взаимоотношений с Ираном.
 
Все это, конечно же, оказывает прямое влияние на стратегию Тегерана, который вынужден участвовать в разворачивающейся конкурентной борьбе за позиции в Центральной Азии. Зачастую соперничество не афишируется, или даже опровергается большинством акторов, но от этого оно никуда не исчезает.
 
Геополитика как движущий фактор стратегии ИРИ и США в ЦА
 
Для Ирана Центральная Азия не может не представлять интерес, в первую очередь, в силу географической близости. Это огромный регион площадью в 3,994 млн. кв. км, с одной стороны, граничащий с Ираном со стороны Хорасана и Каспийского моря, а с другой, с Россией, Южным Кавказом, Китаем, Афганистаном, Пакистаном. Население ЦА превышает 60 млн. человек, при этом региональные страны обладают мощной сырьевой базой, промышленным и кадровым потенциалом.
Распад Советского Союза дал Ирану шанс вновь выйти на это перспективное политико-экономическое поле, доступ на которое для него был ограничен в течение нескольких десятилетий XX века.
 
Тегеран для продвижения своих позиций стал активно использовать три инструмента – экономический, религиозный и этнокультурный. При этом цели геополитического характера не выдвигались на первый план, однако, по мере активизации на центральноазиатском поле других внешних игроков, в первую очередь США, они стали все больше проглядываться в иранской политике.
 
Геополитический аспект, на наш взгляд, во многом стал превалировать после того, как США и НАТО ввели свои воинские контингенты в Афганистан для борьбы с движением «Талибан» и «Аль-Каидой», что фактически стало означать выход Пентагона к восточным границам ИРИ и расширение зоны окружения Ирана. Необходимо отметить, что к настоящему времени базы США и НАТО уже находятся в Персидском заливе, Индийском океане, Ираке и Турции, а также в Кыргызстане.
 
Учитывая это, жизненно важное значение для Тегерана стал приобретать вопрос недопущения появления подобных баз в приграничных с ИРИ регионах Центральной Азии и Южного Кавказа и их использования для раскачивания внутриполитической ситуации. На данный счет у иранской политической элиты есть опасения, поскольку во многих событиях, связанных с попытками дестабилизации ситуации в азербайджанских, курдских, белуджских и арабских районах страны, она видит руку Вашингтона и Лондона.
 
Чтобы минимизировать риски и усилить свои позиции Иран в превентивном порядке реализует активную политику, включающую, в том числе создание мощного экономического базиса сотрудничества со странами Центральной Азии.
В свою очередь для США Центральная Азия представляет важнейший с позиции геополитики регион. Это, безусловно, выгодный плацдарм, который дает выход на Афганистан, где Вашингтон и его союзники уже десятый год ведут войну против движения «Талибан».
 
Кроме того, ЦА и Афганистан дают выход на болевые и геополитические важные точки Китая (СУАР) и России (Урало-Сибирское геополитическое ядро), Ирана (проблема экстремизма в Белуджистане) и Пакистана (Пуштунистан и Белуджистан). Соединенные Штаты, будучи внерегиональной силой, уже десятилетие определяют ряд ключевых трендов в регионе благодаря наличию в Афганистане серьезной военной группировки НАТО, численностью более 100 тысяч человек.
 
В евразийской геополитике США Центральная Азия – это также регион, обладающий огромными запасами углеводородного и минерального сырья, и имеющего выгодное транспортное положение. Отсюда Вашингтон и стремится занять позицию ведущего актора, которая даст ему возможность определять политико-экономический климат и пути развития ситуации во многих регионах Евразии, включая транспортную и энергетическую сферу.
 
Между тем, принимая во внимание, что США все же являются внерегиональной и внеконтинентальной силой, они, следовательно, не могут, как Иран использовать фактор непосредственной территориальной близости к Центральной Азии. Исходя из этого, США должны разрабатывать довольно сложные транзитные схемы и действовать в связке с другим союзным актором – ЕС, которому отводится вспомогательная и компенсаторная роль как рынка потребления энергоресурсов, грузоформирующего и грузопринимающего центра.
 
Соперничество в области транспортных коммуникаций
 
В настоящее время Иран входит в число ведущих торгово-экономических партнеров стран ЦА и в значительной степени, этому способствует совпадение интересов сторон в целом ряде секторов и в первую очередь в сфере транспортных коммуникаций.
 
Ирану важно реализовать свой транзитный потенциал в транспортной сфере, которая создает дополнительные рабочие места и повышает политико-экономический вес страны в регионе.
 
Что касается государств Центральной Азии, то диверсификация транспортных маршрутов представляла для них в последние два десятилетия одну из ключевых идей укрепления своей политической независимости. Высокая зависимость от российских коммуникаций (железные и автомобильные дороги, трубопроводы) не устраивала ключевые экономики ЦА, как в плане наличия определенных экономических рисков, так и по соображениям геополитического характера. В этой связи южное транспортное направление через Иран рассматривалось как перспективная альтернатива.
 
Первым прорывным проектом стала железная дорога «Теджен-Серахс-Мешхед», благодаря которой страны ЦА получили доступ к Турции и портам Персидского залива, а через них к рынкам Ближнего Востока, Южной и Юго-Восточной Азии. В 2011 году началось строительство железной дороги «Казахстан-Туркменистан-Иран», которая должна положительно сказаться на развитии туркменских и казахских прикаспийских регионов, и стать транзитным узлом, связывающим Иран и Россию.
 
В последние годы ИРИ делает многое для развития и повышения качества своей транспортной инфраструктуры, создания новых маршрутов для повышения объемов прохождения транзитных грузов. Также многое делается в области развития свободных экономических зон, привязанных к этим коммуникациям. Однако дальнейшее укрепление иранского влияния в транспортной и энергетической сфере Центральной Азии ставится под сомнение действиями его геополитических оппонентов – США в связке с Европейским Союзом, которые используют в противовес географическим преимуществам Ирана механизмы политико-экономического давления, а именно международные санкции.
 
Предположительно, в транспортной сфере эти санкции в обозримом будущем могут привести к повышению акций прозападных проектов, нацеленных на создание транспортно-геополитических коридоров для Центральной Азии через Каспийское море и Южный Кавказ в Европу.
 
Подобные проекты были изначально направлены против России с целью создания для центральноазиатских и южнокавказских государств обходящий российские коммуникации маршрут, но в свете последнего резкого обострения отношений между ИРИ и Западом они могут превратиться в довольно серьезного оппонента иранским железным и автомобильным дорогам. Речь идет о железной дороге «Баку-Тбилиси-Карс», которая должна быть сдана в эксплуатацию в конце 2012 года. По ней планируется перевозить от 10 до 25 млн. тонн грузов. В случае если дорога будет достроена, то она станет частью более обширного проекта по соединению железных дорог Южного Кавказа, Турции и Европы.
 
То, что для Ирана дела могут обстоять не очень радужно, непосредственно указывают некоторые результаты негативного влияния санкций на иранскую транспортную отрасль. В частности, крупнейший мировой линейный морской перевозчик «Maersk Line», владеющий 470 контейнерными судами и 1,9 млн. контейнеров, заявил в начале июля 2011 года, что намерен соблюдать санкции США и ЕС, и прекращает все свои операции в иранских портах Бендер-Аббас, Бандар Хомейни и Асалуйе.
 
Это тревожный звонок для ИРИ и в случае если подобные процессы будут усиливаться, то под вопрос может быть поставлена целесообразность использования центральноазиатскими поставщиками иранских портов в Персидском заливе для транзитных операций.
 
Борьба за центральноазиатский газ
 
На газовом поле США и ЕС, как и Иран, участвуют в борьбе за центральноазиатский природный газ и маршруты его транспортировки.
 
Иран в свой актив может записать уже два газопровода из Туркменистана. В 1997 году был построен газопровод «Корпедже – Курткуи» пропускной способностью 8 млрд. куб. метров в год, а в 2010 году был запущен второй газопровод «Довлетабад–Серахс–Хангеран», рассчитанный на поставки 12,5 млрд. куб. м газа в год. В данной сфере интересы сторон также совпали, так как Иран получил возможность решить проблему газоснабжения своих северных провинций.
 
Важность газопроводов с геополитической точки зрения видна по тому, как Тегеран относительно мягко отреагировал на прекращение Ашхабадом 1 января 2008 года поставок газа в Иран, якобы из-за технических неполадок, а в реальности, желая оказать давление по вопросу повышения цены. Для сравнения в 2001 году Иран едва не применил военную силу для выдворения азербайджанского судна с представителями «British Petroleum» из спорных территориальных вод на Каспии.
 
В свою очередь, Вашингтон и Брюссель, как известно, являются основными идеологическими спонсорами проектов «Набукко» и Транскаспийский газопровод, которые направлены против России, но в то же время затрагивают и интересы Ирана, прежде всего, в сфере энергетического транзита.
 
Дело в том, что ИРИ могла бы выступить как транзитером газа из Центральной Азии, так и его поставщиком, учитывая гигантские собственные запасы, на европейские рынки. Однако Тегеран не может этого сделать, так как США выступают категорически против. В настоящее время на фоне санкций, шансы Ирана стать транзитной страной на пути поставок природного газа из Туркменистана на европейский рынок весьма невысоки, хотя, согласно МИД ИРИ, в апреле 2011 года Иран и Туркменистан подписали договор о транзите газа объемом до 20 млн. кубометров в день.
 
То, что Иран мог бы стать транзитером по линии ЦА-ЕС, говорит рассматривавшийся в середине 90-х гг. прошлого века проект газопровода «Туркменистан-Иран-Турция». В 1997 году даже был подписан меморандум о его строительстве на правительственном уровне, но он так и не перешел к стадии практической реализации. Турция вновь проявила интерес к подписанному в 1997 году договору после того, как был в 2010 году введен в эксплуатацию газопровод «Довлетабад–Серахс–Хангеран».
 
Между тем, Иран не является лишь объектом идущей в регионе энергетической игры. Напротив, он сам оказывает серьезное блокирующее влияние на попытки Запада создать южнокавказский коридор поставок газа из Центральной Азии.
Тегеран в частности блокирует все попытки построить по дну Каспия газопровод для поставок туркменского газа в Азербайджан, используя вопрос неурегулированности международного правового статуса Каспийского моря. ИРИ настаивает на своем варианте раздела моря, претендуя на его 20%, что препятствует юридическому оформлению морских секторов и границ между Ираном, Азербайджаном и Туркменистаном.
 
Более того, официальный Тегеран открыто высказывается против каких-либо попыток проложить газопровод между Туркменистаном и Азербайджаном в обход мнения всех пяти прикаспийских стран, и призывает не преувеличивать попытки других государств, таких как США, принять участие в принятии решений. Здесь Тегеран солидаризируется с позицией России.
 
Иран на поле закупок газа
 
Иран пытается играть и на поле закупок природного газа для сужения ресурсной базы проамериканских проектов газовых трубопроводов не только в ЦА, но и на Южном Кавказе. Как уже упоминалось, эти закупки призваны, прежде всего, решить проблемы с газоснабжением в северных регионах страны, однако, их геополитическое измерение нельзя не принимать во внимание.
 
Исламская Республика в дополнение к наращиванию объемов закупок туркменского газа с недавних пор стала покупателем природного газа из Азербайджана, крупнейшее месторождение которого «Шах-Дениз» рассматривается как ресурсное для «Набукко». В настоящее время на иранский рынок из Азербайджана экспортируется 2 млн. кубометров газа в сутки.
 
В январе 2010 г. ГНКАР и иранская Национальная газовая компания подписали соглашение об объемах будущих поставок газа в Иран, которые должны вырасти до 3-5 млн. кубов газа в сутки. Тегеран готов в перспективе покупать у Азербайджана любые объемы газа по газопроводу «Гази-Магомед-Аcтара-Бинд-Бианд», пропускная способность которого составляет 10 млрд. кубометров в год.
 
Эксперты указывают, что если Ирану и дальше удастся наращивать объемы закупок газа параллельно с наращиванием импорта азербайджанского газа Россией, то для США и ЕС не останется ресурсов в Азербайджане для наполнения «Набукко».
Более того, США и ЕС вообще могут потерять ресурсную базу в Центральной Азии, поскольку в дополнение к России и Ирану импортером центральноазиатского газа стал Китай, который в перспективе может превратиться в крупнейшего импортера углеводородного сырья из Туркменистана, Узбекистана и Казахстана.
 
Чем способны ответить США и ЕС для усиления своих конкурентных позиций в игре с Ираном на центральноазиатском энергетическом направлении? Как и в случае с транспортными коммуникациями, скорее всего, будет использован механизм международных санкций, особенно в банковско-финансовой сфере.
 
Да, Иран обладает географическим преимуществом, близостью своего рынка сбыта, удобными портами, но США и ЕС в противовес ему обладают неизмеримо более мощными политическими и финансовыми ресурсами, давление с использованием которых уже оказывают влияние на внешнеэкономическую активность ИРИ.
 
К примеру, Резервный банк Индии запретил расчеты за поставленную иранскую нефть через «Азиатский клиринговый союз», что стало реакцией на введение международных санкций против Ирана. В ответ Тегеран пригрозил приостановить поставки нефти до тех пор, пока Дели не выплатит задолженность в сумме 9 млрд. долларов. Индия пыталась расплатиться через банковские системы России, Турции и ОАЭ, но они оказались неудачными.
 
Финансовое давление негативно отразилось на операциях «swap» с туркменской и казахской нефтью. С 2010 года иностранные компании отказались от этих сделок из-за применяемых в отношении Ирана международных санкций.
 
Выводы
 
Таким образом, геополитическое соперничество Ирана и США в транспортной сфере и энергетическом транзите и импорте из Центральной Азии вступает в новый этап, его катализатором выступают международные санкции, усиленные односторонним санкциями США, ЕС и рядом других государств против ИРИ.
 
Безусловно, Иран в практическом смысле добился больших успехов, используя свои естественные преимущества и искусство своих дипломатов, однако сможет ли он удержать их и развить на фоне негативно складывающегося международного климата, покажет время. Вполне вероятно, что ситуация может кардинальным образом поменяться, изменив сложившийся баланс сил, если наблюдаемые экономические проблемы в США и ЕС не будут решены и перерастут в новую волну глобального финансово-экономического кризиса.