Мир вступил в эпоху жесткой трансформации

Мир вступил в эпоху жесткой трансформации. Пройти проблемные точки без потерь позволят четкая координация действий между элитами крупнейших экономик, качественная реализация антикризисных мер и обеспечение максимальной информационной прозрачности. Все эти меры актуальны и для России

Повестка дня Петербургского международного экономического форума (ПМЭФ) была сверстана задолго до даты его проведения, и в ней ожидаемо оказались темы, связанные с экономической ситуацией в мире. Обсуждать, в каком состоянии находится мировая экономика, предполагалось на большинстве сессий, и интерес к ним подогрела не только ситуация в ряде стран еврозоны, но и публичное высказывание профессора Нью-Йоркского университета Нуриэля Рубини, которого называют предсказателем финансового кризиса 2008-2009 годов.

Буквально накануне старта форума Рубини заявил о том, что через два года мировую экономику ждет «идеальный шторм», и обнародовал вероятность данного катаклизма – 30%. «Мы идем по дороге слишком больших государственных и частных долгов, груз которых становится все тяжелее и тяжелее. Все эти проблемы могут в конце концов сойтись вместе к 2013 году. Все пытаются отложить решение проблемы чрезмерных публичных и частных долгов на завтра, однако это „завтра“ становится все ближе и ближе», – пояснил он. Как считает Рубини, ключевыми факторами, которые приведут к возникновению нового кризиса, станут финансовые проблемы в США, замедление темпов роста экономики в Китае, долговой кризис в Европе и стагнация в Японии. В Санкт-Петербург Нуриэль Рубини не приехал, поэтому дискутировать с профессором о перспективах «завтра» его оппонентам пришлось заочно.

Иные процентные показатели

Основной лейтмотив дискуссии – кризис будет, но не столь масштабный, как предыдущий, скорее – рассыпающийся по локальным территориям. «Сложилась такая ситуация, что везде есть риски, неопределенность и проблемы. И сценарий идеального шторма вполне может реализоваться, но может случиться и отсутствие проблемы», – полагает ректор Российской экономической школы Сергей Гуриев. «Я бы дал 25% на то, что в ближайшие годы произойдет существенное ухудшение финансового состояния. Может, это не окажется мировой рецессией, но это будет рецессия крупных зон в мировой экономике», – говорит министр финансов России Алексей Кудрин. По его словам, серьезным политическим вызовом станет неизбежность бюджетных расходов во всем мире, в том числе в России. Россия имеет свои риски: страна очень зависит от добычи нефти и газа. В структуре валового внутреннего продукта доля нефти и газа составляет порядка 17%, 35-40% общего объема поступлений в федеральный бюджет – доходы от нефти и газа.

Россия находится на развилке различных экономических стратегий, и ей необходимо определить единственно верное направление. Финансовая политика государства может быть социально ориентированной, когда все свободные средства без оглядки направляются на помощь социальным группам. При кратковременном благоприятном результате (особенно эффективном в предвыборный период) подобная практика неизбежно приведет к падению экономики в среднесрочной перспективе. Обратный вариант – жить по средствам, ужесточив бюджетную политику, что может вызвать социальное напряжение. Третий сценарий предусматривает синергию всего лучшего, что есть в первых двух, но он настолько идеален и оторван от жизни, что вероятность его реализации близка к нулю.

«Есть еще недопустимые варианты, к примеру скатывание в инфляционное финансирование бюджетных обязательств, чем бы оно ни было вызвано. Это такая стратегия, когда политика превращается в демагогию. Существует другое ограничение, другая красная зона – наступление на сложившийся объем социальной поддержки нуждающихся слоев России. Любые проекты, которые часто упоминаются в качестве экономически эффективных, например по достижению таких темпов роста экономики, как в Китае или Индии, бессмысленны: в этих странах нет подобной системы социальной защиты населения – такого масштаба бесплатного здравоохранения и образования, солидарной пенсионной системы, как в России, – убежден ректор НИУ „Высшая школа экономики“ Ярослав Кузьминов. – Любые разговоры о возможности реализации этой модели – чисто теоретические выкладки экономистов, которые, я надеюсь, не будут допущены к формированию реальной бюджетной политики».

«Последние годы экономические тенденции, казалось, были благоприятными. Помню, лет шесть-семь назад мы с Германом Грефом спорили, что можем себе позволить, чтобы бюджет был сбалансированным при стоимости нефти 27 долларов за баррель. Я говорил, что надо меньше. Перед кризисом раздули расходы, и российский бюджет подвергался корректировке при цене 90 долларов. Сейчас – с учетом всех антикризисных мер, новых социальных расходов – мы корректируем финансовый закон при показателе 115 долларов за баррель. Идет существенное смягчение бюджетной политики – я противник этого, но не удается сдержать некие политические цели. Однако одновременно это свидетельствует о слишком большой государственной мягкости, о неготовности жить строго по средствам», – размышляет Кудрин.

«В макроэкономическом смысле мы опять находимся в зоне бюджетного дефицита. Это радикально новая ситуация, от которой мы за десять лет отвыкли. Мы до сих пор в своей экономической политике не думаем о бюджетном дефиците. И теперь имеем формально хорошие макроэкономические показатели с резко возросшими рисками разбалансированности. Перспективы – или сильный рост долга, или же остается молиться о том, чтобы цены на нефть держались на уровне 200 долларов за баррель на протяжении десяти лет. Тогда бюджет обязательства выполнит. Конечно, подобные ожидания опасны», – утверждает ректор Академии народного хозяйства России Владимир Мау.

В последние полтора-два года экономика России вернулась к экономическому росту, однако его темпы разочаровывают, признал председатель правления Сбербанка России Герман Греф на презентации Доклада о конкурентоспособности России 2011, подготовленного Всемирным экономическим форумом и «Стратеджи Партнерс Групп». «Вновь ускорилась инфляция, безработица и реальный обменный курс вернулись на предкризисный уровень, бюджет все еще сводится с хоть и небольшим, но дефицитом, а не с профицитом 6%, как до кризиса», – продолжает он. Экономическая модель России предыдущих десяти лет в значительной степени опиралась на опыт локального кризиса 1998 года – восстановительный рост, основанный на необходимости стабилизации экономики, на падающих с неба (а точнее, добываемых из-под земли) деньгах, на идеологии недопущения смены валютного курса. Эта повестка исчерпана, речь идет о формировании новой модели роста. К этому надо добавить, что новую реальность продемонстрировал и глобальный кризис.

Второй комплекс вопросов, по мнению Мау, связан с денежной политикой государства. «Мы должны отказаться от сдерживания укрепления валютного курса рубля по той простой причине, что низкий валютный курс был честным фактором в поддержке внутренней конкурентоспособности, когда она составляла 20-30% паритета покупательной способности. На нынешнем уровне 50-60% это бессмысленно. События последних лет – попытки стимулирования спроса через бюджет, через социальные фонды показали: порядка 70% роста бюджетного спроса идет или на импорт, или на инфляцию. То есть при данном уровне паритета покупательной способности сдерживание валютного курса не приводит к дестимулированию дешевого импорта, – рассуждает Владимир Мау. – Без подавления инфляции и снижения процентных ставок не решаются две другие задачи, которые так или иначе перед нами стоят. Это перспективы рубля как региональной резервной валюты и России как международного финансового центра».

Не нужно утешительных решений

Ловушка конкурентоспособности – стратегическая проблема, обозначившаяся в последние годы, при которой Россия является страной дорогого труда и плохих институтов, объясняет Владимир Мау. Ситуация беспрецедентная. Инвестиционный климат оценивается как благоприятный, если в стране дешевый труд, но плохая институциональная структура. Либо, наоборот, труд дорог, но поддержка бизнеса государством находится на высоком уровне. «Ситуация дорогого труда при плохих институтах, как в России, крайне неприятная, и, собственно, в ней корень проблемы инвестиционного климата. Вопрос не в том, как привлечь инвесторов, проблема – чем. Найти решение этой задачи необходимо как можно скорее», – не сомневается Мау. Есть третье решение, в определенном смысле утешительное, – принять, что Россия специализируется на оказании услуг и продаже сырьевых ресурсов, и на этом успокоиться. Но реальная модернизация экономики возможна только в тех странах, где существенную роль играет товаропроизводительная промышленность.

Одним из уроков должна стать способность государства наступать не единым фронтом, улучшая все институты одновременно: в этом случае количество может перебить качество модернизации. Требуется определить приоритетные направления, посмотреть на международные рынки, выяснить, где Россия выглядит хуже всего, и заняться именно этими направлениями. При этом лучшая промышленная политика – стимулирование конкурентоспособности. Но не борьбы с монополиями. «Мы понимаем антимонополистическую повестку правительства, но также сознаем, что основной стимул инновационной экономики, если не говорить о естественных монополиях, – это стремление предпринимателя стать монополистом», – комментирует Мау. И конечная цель всех преобразований – переход от экономики спроса к экономике предложения, стимулирования предпринимательской активности не за счет государственного спроса, а за счет предложения.

«Россия стоит перед огромным социальным вызовом, его еще называют навесом высшего образования», – дополняет Ярослав Кузьминов. В возрастной категории 25-35 лет в нашей стране 57% граждан имеют высшее образование. В мире считанное количество государств с похожими показателями – Канада, Финляндия, Япония. Это огромный драйвер роста для развития и одновременно огромный риск. В возрастной категории 15-25 лет получают или собираются получать высшее образование 85% россиян. Столь высокого показателя нет ни в одной стране мира. «Эти люди не пойдут в ПТУ, не сформируют рабочий класс, что влечет целый ряд последствий, прежде всего то, что Россия обречена на активную миграционную политику», – констатирует Кузьминов.

Еще один ключевой фактор для обеспечения экономического роста – адекватные вложения в инфраструктурные проекты. «Если бы мы смогли поднять инфраструктуру, обеспечив радиус доступности хотя бы не 20, а 50-60 км от крупного города, где есть газ, электричество и вода, то решили бы проблему доступности ресурсов для бизнеса, – уверен Кузьминов. – Но это потребует примерно 1 трлн рублей в год. Где взять такие инвестиции – вопрос, требующий дополнительного обсуждения».

Золотой век

Несмотря на то что ПМЭФ в этом году был в большей степени ориентирован на поиск «лидеров для новой эры», углеводородный вопрос, как и прежде, занимал ключевое место. Дискуссию «Новые пути достижения энергетической безопасности», в которой участвовал практически весь энергетический бомонд, традиционно посетил президент России. Участие Дмитрия Медведева в этом круглом столе стало очередным подтверждением того, что страна пока не готова отказаться от предопределенного ей пути крупнейшего мирового поставщика углеводородного сырья и доходы от быстро дорожающих нефти и газа будут все так же значимы. «Как для нефтяного, так и для газового рынка 2010 год характеризовался быстрым восстановлением мировой экономики после рецессии в 2009-м, однако в последние месяцы развитие этих рынков пошло различными путями», – признал исполнительный директор Международного энергетического агентства (МЭА) Нобуо Танака.

Характеризуя ситуацию на рынке углеводородов, эксперты МЭА отметили, что на нефтяных рынках наблюдалось резкое повышение спроса, превысившего предложение на развивающихся рынках, что привело к росту цен еще до того, как конфликт в Ливии вызвал дальнейшее сокращение поставок. После экономического спада спрос вернулся на высокий уровень гораздо быстрее, чем ожидалось, поэтому МЭА пересмотрело прогноз средней стоимости нефти в сторону увеличения. «В этом году наше предположение по цене на нефть на 20 долларов за баррель выше прогноза ноября 2010 года. Мы считаем, что цена будет держаться на уровне выше 100 долларов за баррель», – сообщил глава подразделения МЭА по рынку нефти Дэвид Файф.

По словам Файфа, до 2016 года свободные мощности для поставок нефти вырастут в связи с кризисом в Ливии. Но эти объемы будут замещены растущими поставками других стран на фоне высоких цен на нефть. Во многом это связано с тем, что страны ОПЕК, по информации МЭА, могут обеспечить прирост добычи нефти относительно нынешнего уровня к 2015 году только на 2%, кроме того, ситуация на рынке нефти зависит от развития событий в Ираке. В целом, по оценке МЭА, мировой спрос на «черное золото» будет увеличиваться в среднем на 1,2 млн баррелей в день.

Более востребованным на мировых рынках будет газ, что сулит неплохие перспективы для его поставщиков. Не случайно доклад Нобуо Танака назывался «Золотой век газа». По прогнозам МЭА, в 2010 году производство природного газа вышло на докризисный уровень – потребление увеличилось на 7,4%. По данным главы подразделения МЭА по рынку газа Ласло Варро, в ближайшие пять лет ежегодный рост потребления газа составит 2,4%, в то время как все энергоносители будут расти на 1,2%. Таким образом, к 2030 году газ станет самым востребованным энергоносителем, а к 2035-му обеспечит 25% спроса на энергоносители. «Наступает золотой век газа и его поставщиков. Наступает золотой век России – это совершенно очевидно», – отметил Танака. Причем спрос на «голубое топливо» будет повышаться такими темпами, что оно вытеснит уголь со второго места среди источников энергии.

Дополнительный стимул к росту объемов потребления газа – отказ многих развитых экономик от ядерной энергетики в связи с катастрофой на «Фукусиме-1». Это приведет к сокращению доли ядерной энергии в мировом балансе энергоресурсов с нынешних 14 до 10%. Только в связи с закрытием АЭС в Германии потребуется увеличить поставки в Европу примерно на 16 млрд кубометров газа в год. Такие быстрорастущие рынки, как Китай и Индия, в свою очередь, потребуют дополнительных 80 млрд кубометров в год, что соответствует сегодняшнему производству газа Катаром, полагает Нобуо Танака. Возрастающий спрос, в свою очередь, станет драйвером повышения стоимости «голубого топлива». «В 2011 году нас ждут рекорды по ценам на газ. Мы ожидаем, что к концу года они достигнут 500 долларов за 1 тыс. кубометров», – поделился глава «Газпрома» Алексей Миллер.

С одной стороны, такой сценарий развития мирового энергетического рынка станет залогом получения Россией стабильных доходов в госбюджет, но, как отмечалось выше, основная задача – с умом этими средствами распорядиться. Еще в 2009 году, также на ПМЭФ, глава «Роснано» Анатолий Чубайс заметил, что уровень реформаторской активности правительства обратно пропорционален уровню цен на нефть. Чем выше цены на нефть, тем меньше желание что-то менять. На нынешнем форуме у главы «Роснано» было много работы, большое количество круглых столов и обсуждений. То есть в период снижения цен на углеводороды первые шаги в инновационном направлении все же были сделаны. Однако насколько удастся сохранить этот тренд, а тем более реализовать эти планы, во многом зависит от того, насколько эффективно чиновники смогут распорядиться нефтегазовыми доходами, которые вновь начнут расти. И не пропадет ли интерес к поиску новых лидеров для новой эры.