Коллективная безответственность

  Сергей ехал на работу в троллейбусе и практически всю дорогу спал: он отработал ночь по разгрузке фур с минеральной водой, а теперь ему нужно было попасть на основную работу, в электросети. Может, там хоть сегодня не будет загруза. В голове еще звучали слова жены, сказанные ею накануне:  «Когда мы уже съедем от родителей и будем жить в своей квартире? Ты уже столько лет в сетях работаешь, а от предприятия ни толковой зарплаты не добился, чтобы взять кредит, ни помощи в строительстве!» Сергей брался за разовые подработки, чтобы заткнуть «дыры» в семейном бюджете, но глобальных вопросов это не решало.

  На работе начальник обрадовал его, что сегодня они будут работать на подстанции 110/10 кВ «Рутковщина» по текущему ремонту секции 10 кВ.

Сергей слушал планерку так, как будто смотрел новости по БТ: хотелось выключить звук и изображение. Начальник что-то рассказывал про дисциплину, про несчастные случаи, про требования безопасности и тряс журналами всяких инструктажей, указывая, кто и  где забыл поставить свою подпись. А подписей нужно было ставить по десятку в день.

  «Лучше бы сказал, когда строительный кооператив организуют,- думал Сергей,- предприятие - монополист, а еще ни одного дома сотрудникам не построило. Обеспечивает энергией мегаполис и сотни предприятий, а нищее, как будто должник». Сергею надоело смотреть этот «телевизор», и он выключил звук и изображение, и оставшуюся часть планерки провел слепоглухонемым зрителем, погруженным в свои мысли.

По окончании планерки Сергей поставил подписи во всех журналах инструктажей, особо не задумываясь над тем, за что расписывается, ибо премии лишали за отсутствие подписи в журнале, а не за отсутствие знаний в голове.

«Вам надо? Получайте подпись, и спите спокойно!» - так думал каждый подписант.

Мастер объяснил, что нужно взять из материалов, из инструмента со склада и в мастерской и показал, в какой газон загружать.

Попытка подремать в  холодном трясущемся кунге была неуспешной, и Сергей натянул покрепче на уши зимний подшлемник, пытаясь отрешиться от холода и шума. Через 40 минут чудо российского автопрома  домчало бригаду подстанционщиков  к ПС«Рутковщина». Сергей не был на ней уже около года: чаще бывал на других подстанциях.

На «Рутковщине» шла реконструкция, и она выглядела, как военный полигон после артобстрела. Кругом мельтешила техника: краны, экскаватор, подъемники. Людей, наверное, было вдвое больше, чем числилось по все нарядам. Не подстанция, а муравейник.

Взяв с собой изоляторы, ветошь и инструмент, бригада направилась в ЗРУ. Несмотря на то, что Сергей вышел на воздух и немного размялся, разгружая материалы, ему хотелось уйти в теплый темный угол и зарубиться спать.

Инструктаж, допуск – все пролетело, как быстрый клип, который состоял из кадров между взмахами век, которые открывались очень тяжело. Мастер Семеныч отошел ко входу в ЗРУ поговорить с прорабом монтажников. В бригаде каждый знал свои обязанности четко, а производитель работ – тем более. Все шло по накатанной.

Сергей взял ветошь и поднялся на подмостки, чтобы заняться ревизией ячейки трансформаторного разъединителя. Спокойно и уверенно он  открыл дверь отсека и протянул руку в его черную темноту …

Семеныч уже выходил из ЗРУ, когда услышал громкий хлопок и крик из противоположного конца ЗРУ, он развернулся и пулей побежал в сторону происшествия…

На полу, возле ячейки трансформаторного разъединителя, лежал Сергей Кравцов, сильно обожженный дугой. Одежда на нем сгорела за доли секунды, остатки  телогрейки тлели и дымились, уцелели только короткие сапоги. Зрелище было ужасным, Сергей кричал: «Я умер, я умер!» - и закрывал обожженное лицо обожженными руками. Вокруг стояли люди и не знали, что делать.

 Семеныч быстро снял свою куртку и сказал еще двум монтерам снять свои, их постелили на пол и переложили Сергея, сверху накрывать не стали, чтобы не усугубить ожоговые раны.

 Пока скорая везла Сергея в ожоговый центр, в электросетях кипела работа. Начальники всех рангов бегали и смотрели, есть ли все подписи Сергея во всех журналах всех инструктажей, правильно ли был выписан наряд, и другую ответственную документацию. А инспекция из главка уже подъезжала к электросетям для суровых разборок…

Прошел месяц. Сергею было уже немного легче, и часть времени можно было жить без обезболивающих, но на ночь их все равно вводили, чтобы он мог уснуть.

Инспекторский «тайфун» оставил после себя следы: директора и главного инженера лишили 100% премии, начальнику службы впаяли еще и «строгача» с пересдачей экзаменов в «Облэнерго», Семеныча уволили,  за то, что недоглядел.

Комиссия нашла много неудовлетворительных моментов в работе предприятия в целом и подразделений в частности. Основной причиной несчастного случая была названа «личная неосторожность потерпевшего», но наказали всех.

  Эта история вызовет у  многих читателей когнитивный диссонанс.

Не знаю, как все, а я давно понял, что многое в нашей  жизни подчинено системе коллективной безответственности:

 1. Реальный контроль производственной безопасности заменен суррогатом - «подписным контролем». Наплодилось столько журналов с подписями, что скоро нужно личными штампами обзаводиться. Обиднее всего, что результата от этих телодвижений нет и, наверняка, не будет.

 2. На местах вместо продуктивной деятельности инспекции специалисты заняты игрой в СУОТ (система управления охраной труда), навязанной им сверху и абсолютно бесполезной. Еще инспекции заняты всякими отписками по технологическим нарушениям, а не их анализом.

СУОТом и  прочими «полезными» вещами должны заниматься вышестоящие инспекции  на том уровне, где идет распределение материальных ресурсов, а не в филиалах.

 3. Индивидуальная ответственность каждого работника за свою жизнь и здоровье (как на западе) заменена на коллективную безответственность. Когда ошибается один, а за это отвечают все руководители, - это неправильно. Эта система порочна. Наказание руководителя за ошибки работника приводит не к повышению дисциплины и контроля, а к озлобленности руководителя на коллектив. А озлоблен он должен быть на создателей этой системы, которая вносит разобщенность и отдаляет руководителя от коллектива, разрушает партнерские отношения.

 4. Постоянные «инновации» и «улучшения», придуманные вышестоящими инспекциями. Эти «улучшения» приводят к затруднениям в работе подразделения. Чего только стоит норма устранения аварии, определенная для Минска в 2 часа и для регионов в 1 час. Решение - крайне гениальное! Оно добавило нервозности в работе оперативных служб, головной боли начальникам этих служб и дурной работы инспекциям предприятий электросетей.  Примеров можно привести много. И один будет краше другого.

 5. Самый главный источник производственной безопасности - это достойная оплата труда и социальные гарантии, такие, как жилищная политика и оздоровление. И если с оздоровлением, по крайней мере, на моем предприятии, худо- бедно, но что-то есть, то первые два параметра - из ряда вон!

Если зарплата сотрудника будет достаточной для обеспечения своей семьи жильем и уровнем жизни, то на предприятии будет конкурс из высококвалифицированных специалистов с соответствующим отношением к личной безопасности и трудовым обязанностям. Эти работники не будут отвлечены на дополнительные заработки и будут полностью отданы своим основным обязанностям.

И если уж официальное отраслевое издание «Энергетика Беларуси» чуть ли не в каждом втором интервью озвучивает проблему «обескровливания» отрасли, оттока кадров, то что нужно сделать, чтобы ситуация изменилась? Бить в набат? Уволиться всем одновременно? Оставить пустыми электростанции, подстанции и щиты их управления?

Нет? Тогда предлагаю Умам энергетической отрасли крепко задуматься и решить вопрос, пока  на электростанциях, подстанциях и щитах управления еще есть кому работать.