Большое интервью с замминистра Узбекистана по инновациям: о венчурных инвестициях, энергетике, человеческом капитале и многом другом

С чего начинаются инновации

Цели у нас амбициозные — поставить экономику страны на рельсы инновационного развития. Наше министерство — одно из самых молодых, мы только налаживаем процессы. Перед нами стоят долгосрочные задачи, для их реализации необходимо поменять мышление. Нужно полностью пересмотреть подходы в госуправлении, науке и образовании, финансовом секторе.

Когда в стране будет развитая экосистема инноваций — будет инновационное развитие.

Профессор Массачусетского технологического института (MIT) Лорен Грэм рассказывал, как профессоров MIT во время визита в Россию постоянно спрашивали, какую технологию выбрать для внедрения. Ректор MIT ответил, что в первую очередь нужна экосистема, без нее думать о развитии инноваций — всё равно что хотеть молоко без коровы. Очень верное замечание.

Инновации не появляются просто благодаря изобретению чего-то нового. Инновационное развитие — это когда изобретения внедрены в экономику и жизнь, а также приносят прибыль.

В качестве примера профессор Грэм привел Россию — там изобрели много технологических новшеств: радио, лампочку, первый искусственный спутник и т. д. Но на рынке этих технологий почти нет доли России. А на Западе, где была инновационная экосистема, все эти разработки внедрили и коммерциализировали.

Поэтому необходимо работать над созданием свободной рыночной экосистемы, в которой любой изобретатель и предприниматель чувствуют, что его частная собственность (в том числе интеллектуальная) защищена, что обеспечено верховенство закона.

Пока в показателях Глобального инновационного индекса в части создания институциональной экосистемы нам еще предстоит сделать очень многое. В частности, по Regulatory quality (качество законодательства) мы находимся на 139-м месте в мире, по Rule of Law (верховенство закона) — на 133-м месте.

Недавно мы посетили Институт ионно-плазменных и лазерных технологий имени У. А. Арифова, там много интересных разработок, которые позволят создать новые отрасли. Но это зависит от того, будет ли проект инвестиционно привлекательным. Сейчас разрабатываем бизнес-планы и изучаем возможности коммерциализации.

О привлечении венчурного капитала

Так мы подходим к понятию «венчурный фонд». Венчурный капитал — это не сфера банковской системы. До сих пор всё, что связано с деньгами, у нас в основном регулировалось банковским законодательством. Для операций с деньгами нужна банковская лицензия, а получить ее очень трудно. Деятельность же венчурных фондов выходит за рамки регулирования Центрального банка.

В начале года принималась программа по развитию инноваций, думали, что венчурные компании привлекут налоговые льготы. И сколько крупных венчурных компаний на нашем рынке? Я пока не слышал ни об одной.

Одних только льгот от государства мало, есть масса вопросов, которые надо решать. Нужно создание благоприятной бизнес-среды.

Наше министерство разработало пакет документов, опубликованный на портале обсуждения нормативно-правовых актов. Они создают законодательную базу для привлечения инвестиционных компаний. Но, кроме создания законодательных условий, есть и другие проблемы.

У нас очень мало проектов, которые могут заинтересовать венчурные фонды США. Каждый стартапер думает, что у него гениальная идея, но не может ее правильно презентовать венчурным специалистам.

Раньше в Мининфокоме мы проводили встречи со специалистами из зарубежных венчурных фондов и резидентами Mirzo Ulugbek Innovation Center. К сожалению, проекты резидентов пока их не заинтересовали.

Многие слышали про проект выходцев из Узбекистана Wing (стартап, предоставлящий решения для курьерских и транспортных компаний — Spot), который приобрела компания Amazon. Есть одно большое «но»: проект сделан ребятами из Узбекистана, но реализован в Дубае, где развита поддержка предпринимательства и инновационная экосистема в целом.

Я надеюсь, что с развитием конкуренции у нас будет больше стартапов и готовых проектов, которые заинтересуют венчурный капитал. И к этому моменту уже будет законодательная база, которая будет создавать дополнительные условия для их развития.

Об энергоэффективности, ВИЭ и зеленом тарифе

Одна из основных составляющих Глобального инновационного индекса — необходимая инфраструктура, в частности, обеспеченность электроэнергией. Узбекистану нужны кардинальные реформы в сфере энергетики. Роль государства здесь — создание нормативно-правовой базы, инновационной экосистемы и инфраструктуры, особенно в энергоснабжении.

К сожалению, мы сильно отстаем по выработке электроэнергии на душу населения. Этот показатель у нас хуже, чем в начале 90-х. Потому что население росло высокими темпами, а вырабатывающие мощности — нет. При этом мы не очень эффективно расходуем электроэнергию.

По показателю ВВП на единицу потребления энергии мы занимаем 117-е место в мире по энергоэффективности экономики. На единицу продукции мы тратим в два-три раза больше энергии, чем в Германии и Японии.

Нам нужно задуматься об установке энергоэффективного оборудования, но, опять же, это упирается в финансы.

Нас спасает то, что тариф на электроэнергию пока что низкий. За рубежом газ и электричество дорогие, поэтому их стараются максимально экономить.

А мы еще со времен СССР привыкли к дешевизне этих ресурсов и не очень охотно за них платим. Сбор платежей за коммунальные услуги передали прокуратуре, потому что всего за половину выработанной электроэнергии поступает оплата. Остальное теряется: частично это технические и коммерческие потери, частично — воровство энергии или дебиторская задолженность. Если компания получает только половину денег за продукт, невозможно выстоять, поэтому «Узбекэнерго» в очень плохом состоянии.

Интереса к возобновляемым источникам энергии (ВИЭ) нет, потому что «Узбекэнерго» — это одновременно компания-монополист и регулятор, унаследовавший функции Министерства энергетики. Должен быть отдельный ответственный орган, который займется продвижением альтернативных видов энергии.

Президент поручил разработать долгосрочные методы развития отрасли, но пока эта стратегия до конца не проработана и не утверждена.

В Европе, чтобы заинтересовать население в установке ВИЭ, введен зеленый тариф. Излишки электричества, которые они вырабатывают, можно продавать в сеть. Некоторые страны добавляют социальный тариф на потребление энергии, а если человек превышает потребление, идет надбавка в фонд ВИЭ, за счет этого субсидируется сфера.

Нужно создать условия, чтобы население было заинтересовано в использовании ВИЭ. Сейчас интерес очень низкий, хотя есть правила, регламентирующие продажу электроэнергии.

Человеческий капитал — наш главный ресурс

Президент поставил задачу создавать рабочие места и развивать экспорт. Узбекистан не имеет выхода к морю, поэтому экспорт большегрузных и объемных товаров обходится очень дорого, так что это направление трудно назвать приоритетным. Поэтому нужно делать акцент на экспорт услуг и товаров с невысокими транспортными издержками. Например, T-услуги и программное обеспечение.

В экономике есть понятие — факторы производства (земля — природные ресурсы, труд — человеческие ресурсы и капитал). Если какой-то из этих ресурсов в избытке, страна старается заработать на них. Так, если у страны есть газ, она заинтересована не просто продавать его как сырье, но и производить продукты с добавленной стоимостью.

А наш основной ресурс — человеческий капитал. Среди стран Центральной Азии у нас наибольшая численность населения, к тому же преобладает молодежь. Поэтому мы должны получать из человеческого капитала наибольшую выгоду для развития экономики и экспорта.

К сожалению, пока мы не очень правильно пользуемся этим основным ресурсом и даже экспортируем в виде «сырья», т. е. неквалифицированной рабочей силы. Очень много трудовых мигрантов из Узбекистана занимаются опасным и низкооплачиваемым трудом, в основном в России и Казахстане.

Это значит, что нужно вкладываться в образование. Если люди будут знать иностранные языки, иметь востребованные навыки и хорошее образование, они смогут претендовать на более высококвалифицированные позиции.

А в случае с навыками программирования даже не будет необходимости физически присутствовать на зарубежных рынках — разработчики смогут экспортировать свои услуги, находясь в Узбекистане.

Южная Корея сделала упор на инвестиции в человеческие ресурсы. У них не было большего количества ископаемых ресурсов, капитальных ресурсов. Так же как и Израиль развит с точки зрения технопарков, инновационных центров и стартапов. В Корее доля средств, выделяемых на научно-исследовательскую работу, одна из самых высоких в мире — 4,28% от ВВП, у нас — 0,2%.

Я думаю, что основным приоритетом развития и внедрения инноваций должно стать совершенствование человеческих ресурсов, чтобы получить от них наиболее высокую «добавленную стоимость».

Основная наша проблема здесь — всего 9% населения имеют доступ к высшему образованию. С момента обретения независимости мы почти не увеличивали квоты поступления в вузы. При этом рост населения был достаточно высоким. Если раньше на одно место в вузе претендовали один-два человека, то в последние несколько лет — более десяти.

Последние полтора года правительство старается решить эту проблему. Идет тенденция увеличения квот, открываются филиалы иностранных вузов и столичных вузов в регионах. Так, в Сурхандарьинской области острый дефицит педагогов и медиков — и там создали филиалы Ташкентского государственного педагогического университета и Ташкентской медицинской академии.

Нужно внедрять и открывать филиалы иностранных вузов в партнерстве с нашими вузами. Например, я учился на малазийском факультете при ТГТУ. Это был первый иностранный вуз в Узбекистане. У них не было отдельного кампуса, за счет этого операционные расходы уменьшились и больше средств можно было направить на привлечение лучших кадров, плюс стоимость обучения для студентов была доступной.

О нехватке кадров в госсекторе и административной реформе

Потенциальный пул хороших специалистов с высшим образованием в Узбекистане очень ограничен. Многие из них решили, что могут лучше реализовать свой потенциал за границей — возникла утечка мозгов. Еще большая часть ушла в частные компании, и для работы в госслужбе остается очень ограниченный контингент.

Пока экосистема государственных органов, к сожалению, не привлекательна для квалифицированных кадров с точки зрения зарплаты, дополнительных стимулов, условий работы, а также возможностей для самореализации и перспективы роста.

Отсутствует прозрачность в продвижении по работе, реальная шкала стимулирования, соцпакет и т. д. У нас нет элементарного порядка объективной оценки деятельности госслужащих. Пока этого не будет, мы не будем знать, кто, чем и насколько эффективно занимается.

Мы привыкли работать экстенсивно: многие чиновники считают, что нужно больше работать, чтобы больше успеть. Хорошим сотрудником считается тот, кто работает допоздна и по выходным, тогда как в развитых странах это рассматривают как сигнал, что человек не успевает вовремя выполнять свои задачи.

Нет волшебной палочки, которая остановит утечку мозгов и сделает госслужбу привлекательной. Для этого нужен комплексный подход. В развитых странах, например, есть специализированные органы по госуправлению.

В Южной Корее это Министерство по госуправлению и безопасности, которое отвечало за весь процесс подготовки госслужащих и выделение денег другим государственным органам на содержание государственного аппарата в зависимости от их функций и оказываемых госуслуг.

Очень интересен опыт Сингапура. Там стараются внедрить систему госуправления так, чтобы она способствовала развитию экономики. У них чиновник официально зарабатывает в среднем больше, чем руководитель топовой частной компании в той же отрасли.

Таким образом они стараются привлечь лучшие кадры в госслужбу. Это, в свою очередь, способствует минимизации уровня коррупции в госорганах. Сингапур занимает лидирующие строчки среди наименее коррумпированных стран по индексу восприятия коррупции.

Узбекистану тоже необходим отдельный орган по совершенствованию госуправления, возможно, на базе Академии государственного управления при Президенте или других структур, либо, как предлагается в проекте закона о госслужбе, создать специализированное Национальное агентство при Президенте. Тогда ситуация выправится, так как этими вопросами будут заниматься профессионально и на системной основе.

Мы тоже работаем над этим. Самое главное для нас — привлечь перспективных специалистов, которые хотели бы внедрять инновации. Мы заинтересованы, чтобы у нас работала энергичная, инициативная молодежь.

Об уважении к интеллекту и ставке на креативность

Сейчас идет всеобщая автоматизация, внедрение искусственного интеллекта (AI), роботизация. Раньше развивающиеся страны, такие как Китай, за счет дешевой рабочей силы привлекали больших гигантов индустрии. Но многие отходят от рынков с дешевым трудом и создают автоматизированное производство у себя.

Это потенциальная угроза неквалифицированной рабочей силе, ее ждет мрачное будущее. AI возьмет на себя и часть офисной работы, что приведет к сокращению потребности в «офисном планктоне».

Поэтому мы должны формировать у наших детей интерес к развитию креативности, а не просто зубрежке материала. Это связано в первую очередь с культурой и воспитанием. Роль государства тоже есть, но она не решающая.

Будучи ректором Университета Инха в Ташкенте, я всегда говорил, что в обществе должно быть уважение к ребятам, которые самостоятельно учатся и сами стараются всего достичь. Еще со времен конца СССР успешных в учебе ребят зачастую дразнили «ботаниками», бывало, что и били. Это неуважение, к сожалению, до сих пор сохранилось. Если в обществе будут иметь авторитет грубияны и недоучки, инновационное развитие обойдет Узбекистан стороной.

Посмотрите на Кремниевую долину: так называемые «ботаники» стали миллионерами. Мы должны сместить акцент в сторону уважения к знающим людям, которые постоянно работают над собой, тогда будет прогресс.

Нужно поддерживать талантливых молодых людей, чтобы они не уезжали из страны, более того, чтобы те, кто уехал, вернулись, и мы вместе смогли сделать экономику инновационной, страну конкурентоспособной и жизнь достойной.