А все-таки солнце в Беларуси есть!
Недавно в Киеве вышла книга «Тягар Чорнобильского неба» («Бремя Чернобыльского неба»), посвященная 25-летию катастрофы на Чернобыльской
– Данило Иванович, что для вас значит это понятие – «чернобыльская зона»?
– С Чернобылем у меня связана чуть ли не половина жизни. С 1976 года я работал в должности районного инспектора рыбоохраны Киевской госрыбинспекции. Наша инспекция контролировала и охраняла все водоемы северной Киевщины вплоть до Белоруссии, и прежде всего Киевское море. Потом – в апреле 1986-го – катастрофа на ЧАЭС, работа в «зоне отчуждения», болезни, больницы…
– Как вы оказались поблизости от места взрыва?
– В пятницу 25 апреля 1986 года я, в то время инспектор Киевской госрыбинспекции, вместе с группой коллег выехал в рейд по Чернобыльскому и Полесскому районам. Вообще-то я планировал выбраться туда в понедельник, 28 апреля, но резко потеплело, начался нерест леща, и мы решили выехать на пару дней раньше, чтобы предотвратить массовое браконьерство в выходные дни, когда численность нарушителей природоохранного законодательства на водоемах резко возрастает за счет приезжих киевлян.
Вечер 25 апреля был теплым, парило как перед грозой, и когда ночью над Припятью что-то полыхнуло и прозвучал приглушенный грохот взрыва, я принял все это за молнию и гром первой весенней грозы… Как мы позже узнали, это взорвался четвертый блок Чернобыльской АЭС. Так в жизни человечества началась новая эра – постчернобыльская.
– А что было с вами на другой день?
– Утром 26 апреля мы, пересев с автомобиля на катер, продолжили рейд по реке и задержали несколько нарушителей правил рыболовства. В небе над нами пролетали к Чернобылю вертолеты, по реке сновали моторки: каждый занимался своим делом. Вот только вертолетов в небе становилось все больше, да над ЧАЭС курился дым, и в горле отчего-то очень пекло, и кружилась голова.
Под вечер наш катер попал под дождь из красноокрашенной тучи. Капли дождя тоже были красными, и я сообразил, что они – с радиоактивным йодом, вспомнив, чему учили в военном училище и в армии (все-таки офицер запаса). Достав фляжку припрятанного спирта, я вылил туда флакон йода из аптечки и заставил своих коллег выпить этого пойла. Как позже, уже в больнице, объяснил мне доктор, таким манером мы «прикрыли», можно сказать, спасли свои щитовидные железы, хотя и прилично их обожгли.
В этой зоне мне приходилось бывать не раз. Последствия не замедлили сказаться – осенью 1986 года состояние моего здоровья резко ухудшилось, а в феврале 1987-го я уже попал в реанимационное отделение: «скорая помощь» подобрала меня прямо на улице Киева. А после больниц и в перерывах между ними руководил Чернобыльской группой специализированной экспедиции Минчернобыля Украины, будучи одним из ее организаторов.
– Чем занималась эта экспедиция?
– Мы осматривали села, испытавшие наибольшее радиационное загрязнение и обреченные на уничтожение – таких было запланировано 20. После осмотра и фиксации или спасения выявленных культурных ценностей приходилось подписывать акт – санкционировать ликвидацию села. Я как будто утверждал смертный приговор. После этого бульдозеры запахивали строения в заранее выкопанные траншеи, и на месте села насыпалось несколько свежих курганов – как я горько шутил, «постчернобыльской археологической культуры». Кто знает, возможно, через несколько столетий их действительно будут исследовать будущие ученые-археологи. Эта «зона отчуждения» стала для меня, можно сказать, вторым рабочим местом, поскольку я часто бывал там в командировках.
– Как я понимаю, Данило Иванович, у вас особое восприятие чернобыльской катастрофы?
– Тема Чернобыля прошла сквозь душу и сердце, так что я пишу лишь о том, что пережил и увидел сам. И не претендую на истину в последней инстанции. Когда в 1988 году, будучи пациентом столичной больницы, я писал поэму «Меченые атомы, или Слепой полет», то считал ее, скажем прямо, прощальной. К счастью, «черт» оказался не таким страшным, как его «малевали», когда прогнозировали планетарные последствия взрыва «мирного атома» – вымирание миллионов людей, глобальные катаклизмы, чуть не конец света. А великий доктор Николай Михайлович Амосов тогда еще открытым текстом сказал, что масштабы последствий чернобыльской катастрофы завышены почти втрое…
– Вот об этом поподробнее…
– Я рискну высказать такую гипотезу: народы Украины и Белоруссии оказались каким-то образом уже подготовленными к радиационному удару, причем подготовка эта длилась в течение нескольких тысячелетий. К таким выводам приводят исследования ленинградского ученого Морея, который еще 50 лет назад исследовал украинское Полесье, в частности радиационное поле этой местности.
В 1963 году Морей опубликовал отчет, из которого следует, что на севере Киевской и Житомирской областей зафиксирована территория с повышенной естественной радиацией. В той же публикации он обозначил контуры этого природного радиационного пятна, которые чем-то напоминали очертания бабочки.
Эта гигантская «бабочка Морея» практически совпала с контурами современной «зоны отчуждения» и территорией, загрязненной радиацией (известно, что до чернобыльской катастрофы в СССР не было радиационного мониторинга). То есть радионуклиды после взрыва на ЧАЭС, наложившись на «бабочку Морея», только усилили уже имевшееся радиационное поле: природную радиацию дополнила радиация рукотворная.
Таким образом, получается, что люди, тысячелетиями жившие на этой земле, были в значительной мере адаптированы к радиации, их организм выработал к ней своеобразный иммунитет, что выражается в повышенном пороге чувствительности.
Размышляя о возможном происхождении радиационной «бабочки Морея», севшей на землю Украины, я обратил внимание на ее сходство с другой гигантской «бабочкой». Как известно, утром 8 июня 1908 года в бассейне сибирской реки Тунгуски произошел сверхмощный взрыв. Этот феномен вошел в историю как Тунгусский метеорит. Ученые еще не определились с его происхождением. Бесспорно установлено одно: он сопровождался резким всплеском радиации. Как установили экспедиции К.П.Флоренского в 1958, 1961, 1962 годах, картина вывала леса имеет сходство с очертаниями радиационной «бабочки Морея». Это обстоятельство наводит на мысль, что явление, подобное Тунгусскому, могло произойти многие тысячелетия тому назад и на севере Украины – в Полесье, в пределах нынешних Киевской и Житомирской областей.
Исследования и выводы Морея натолкнули специалистов на поиск в этом регионе урановых руд. Их месторождение было открыто на большой глубине залегания – именно на них должна была в будущем работать ЧАЭС, вырабатывая кроме электроэнергии плутоний для ядерного оружия. Еще в 1985 году один из руководителей Полесского района Киевской области говорил мне о подготовительных работах по строительству шахт для добывания урана (Украина вообще одна из богатейших стран мира по запасам урана и титана). Кроме того, следует учесть, что значительная часть ее территории находится на кристаллическом щите, а это – гранит и другие каменные породы. Похоже, что природа или Господь Бог позаботились о безопасности украинцев, подготовив их к будущим испытаниям.
"Независимая газета" (Россия)
Новости компаний 12.07.2024
Тема дня 09.07.2024
Новости компаний 09.07.2024
Новости компаний 04.07.2024
Технологии 16.07.2024
Энергосбережение 03.08.2023
Чтобы оставить комментарий или выставить рейтинг, нужно Войти или Зарегистрироваться